— Несколько лет назад Институт Сервантеса привез в Москву молодую певицу Марию Арналь и гитариста Марселя Бажеса. Испанская пресса называла этот дуэт главным музыкальным открытием 2016 года. Первая песня концерта — «45 голов и одно сердце» — была посвящена сенсационной находке в Ла-Педрахе (Бургос). Летом 2010 года там открыли два захоронения, и среди останков расстрелянных в 1936 году республиканцев обнаружили 45 голов с сохранившимся мозгом и одно сердце. В этой песне-крике «живые» останки, пережившие годы так называемого пакта забвения, принятого в 1977 году, как «мощи фараона» в глинистой почве, становятся символом «беспамятства современности». Должно было прийти новое поколение, чтобы вопросы исторической памяти стали одной из важнейших тем в современной Испании?

 — Конечно, поколение, которое уже не застало франкизм, смотрит на многие темы иначе. Новое поколение и новое тысячелетие тут символически совпали. Впрочем, тема исторической памяти, а вместе с ней и захоронений жертв франкистских репрессий становится важной политической повесткой еще для социалистов, оказавшихся в оппозиции после того, как в 1996 году на выборах победил Хосе Мария Аснар, лидер правой Народной партии (PP), первый с 1930-х годов демократически избранный председатель правительства от правых. С момента потери власти социалистами период «пакта забвения» закончился, и тема Гражданской войны стала одной из животрепещущих.

— Испанская Гражданская война для многих поколений в СССР была частью собственной истории, но все-таки стоит напомнить ее важнейшие моменты. Понять процессы последних лет без исторической перспективы невозможно. Какие акценты расставили в этом смысле новейшие исследования?

 — Часто забывают, что началом Гражданской войны стал мятеж против законно избранного правительства Народного фронта. Его возглавил генерал Хосе Санхурхо, но он погиб в авиакатастрофе 20 июля 1936 года, на третий день после начала столкновений. Он же был организатором провалившегося переворота в 1932 году. «Послужной список» Санхурхо и других генералов, тот факт, что с начала тридцатых Испанская фаланга (ультраправая политическая партия Испании, впоследствии правящая партия режима Франко. — Ред.) была в контакте с режимом Муссолини и тайно покупала вооружение, подтверждают, что Гражданская война не была неизбежным процессом, вытекающим из политики Народного фронта. Правые силы изначально готовили военный переворот, что документально подтверждают опубликованные за последние годы исследования Анхеля Виньяса и Энрике Морадиельоса. Это важно понимать, как и то, что Гражданская война в Испании стала площадкой, где смешались самые разные интересы. Для Гитлера и Муссолини это был полигон борьбы с коммунистическими идеями. Сталин, в свою очередь, не только решил оказать помощь Республике, но и воспользовался возможностью потренировать армию. Люфтваффе опробовало бомбардировку мирных городов на примере Герники. Сейчас некоторые историки считают, что Франко специально затянул войну на три года, он мог бы закончить ее раньше, а не 1 апреля 1939 года, но его целью была не просто победа, а «крестовый поход» против красных — марксистов, масонов и сепаратистов: не только победить — но и искоренить врага.

— Споры о количестве жертв Гражданской войны велись долгие годы; есть ли объективные цифры?

 — Здесь консенсус достигнут, эти цифры подтверждают историки разных взглядов. За годы Гражданской войны погибло около 300 000 человек, из них 140 000 на фронте и более 160 000 в тылу. Последние — жертвы репрессий. 60 000 были расстреляны республиканцами, от 100 000 до 120 000 — франкистами. Финал войны не принес мира — а лишь победу Франко. После войны 400 000 испанцев отправились в изгнание, а более 300 000 (иногда говорят, что до 500 000) оказалось в тюрьмах и лагерях, из них более 30 000 было расстреляно. В 2008 году множество семей, потомки пострадавших от франкизма, передало в Национальную судейскую палату коробки и чемоданы документов, подтверждающих пропажу родственников. Судья Балтасар Гарсон запросил у правительства статистику по жертвам франкизма. Ее не существовало! После этого позорного казуса были заказаны независимые исследования, данные которых я частично уже привел. В семейных архивах, переданных тогда Гарсону, были документы о 143 353 людях, пропавших без вести. По такой статистике Испания оказалась на втором месте после Камбоджи.

— Странно — лидировать явно должен СССР: российские исследователи только без вести пропавших во время Второй мировой войны насчитывают от двух до пяти миллионов…

 — Возможно, эти данные в России не были официально зафиксированы? Но важно не забывать, что, в отличие от сталинского террора, республиканское правительство в Испании не санкционировало массовые убийства. Проблема была в том, что оно не удержало реальную власть, не смогло пресечь инициативы экстремистских групп, вооруженных отрядов. Испанские «ЧК» действовали по усмотрению разнообразных «комитетов». Не были остановлены репрессии против церкви: за годы войны были убиты 13 епископов, 4184 священника, 1365 монахов, 283 монахини. Преступления, совершенные красными, нельзя отрицать, но важно помнить, что со стороны Франко репрессии были официальной стратегией, систематической и организованной. Вспомним слова генерала Эмилио Молы: «Все сторонники Народного фронта открыто или тайно должны получить пулю в лоб. Мы должны сеять ужас… Мы должны уничтожать без зазрения совести всех, кто не думает как мы… Если бы среди противников оказался мой отец, я бы его застрелил». Или знаменитое интервью Франко, которое он дал в июле 1936 года американскому журналисту Джею Аллену: «Мы не прекратим огонь, и перемирия быть не может… Я спасу от марксизма Испанию любой ценой». Это был ответ Аллену на вопрос, готов ли Франко застрелить половину Испании. Вскоре, в августе, произойдет бойня в Бадахосе, где на площади для боя быков расстреляют от 1800 до 4000 человек. В 2007 году представители ряда ассоциаций по восстановлению исторической памяти обратились в Национальную судейскую палату с требованием признать случившееся в Бадахосе преступлением против человечности и геноцидом, но, поскольку виновные уже мертвы и преступление не было запротоколировано в определенные сроки, это решение не было принято.

— Да, в годы правления Франко фиксировались только преступления республиканцев: их жертвы были захоронены, памятники им установлены, многие священники канонизированы, виновные наказаны, мир поделен на черное и белое. И вот 20 ноября 1975 года диктатор умирает…

 — В соседней Португалии диктатура пала в результате «мирной революции». Испания же пережила уникальный опыт переходного периода. Франко надеялся, что король Хуан Карлос продолжит его дело. Правительство возглавлял Ариас Наварро — «малагский мясник», прокурор военного суда в Малаге, который лично способствовал вынесению более 4000 смертных приговоров республиканцам. Но в 1976 году его — с титулом маркиза — отправили в отставку, и правительство возглавил Адольфо Суарес, человек из «системы», но готовый к переменам. Именно он убедил франкистских депутатов кортесов разрешить свободные выборы — это было «харакири» для режима. Суарес победил на этих выборах, и вскоре парламент, избранный впервые за 30 лет демократическим путем, принял закон об амнистии и через год — 6 декабря 1978 года — демократическую конституцию. «Отцами демократии» стали бывшие франкисты. Тогда все понимали, что полный разрыв с прошлым, суд над режимом были бы опасны и могли привести к новому столкновению. Последние заключенные франкистского режима вышли на свободу в 1977 году, после той самой всеобщей амнистии. Но по тому же закону лица, занимавшие государственные должности до 15 декабря 1976 года, освобождались от ответственности за нарушения прав человека. Оппозиция заплатила молчанием за самороспуск профранкистских группировок и за легализацию запрещенных ранее левых партий. А председатель правительства Адольфо Суарес получил возможность реформировать режим мирным путем. Но амнистия повлекла за собой амнезию.

— «Пакт забвения» сохранялся не только при Суаресе, но и почти все долгие годы правления социалистов. В СССР переходный период ознаменовала гласность. Был ли испанский «пакт забвения» антонимом этой гласности? И когда он был нарушен?

 — Финалом переходного периода в Испании стала попытка переворота 23 февраля 1981 года, когда подполковник Антонио Техеро с группой военных захватили здание кортесов. Но король Хуан Карлос, на поддержку которого рассчитывали путчисты, в знаменитом телевыступлении потребовал, чтобы солдаты вернулись в казармы, и подтвердил, что для Испании возможен только путь демократии, заданный в принятой на референдуме конституции. Его слова стали вехой в истории. Этот путч катапультировал во власть социалистов во главе с Фелипе Гонсалесом: они будут правящей партией до 1996 года.

Но негласный «пакт забвения» — точнее, «пакт о консенсусе» — был политической необходимостью, вынужденной мерой. Гонсалес признавал, что левым пришлось заплатить за мирные и спокойные перемены молчанием, поскольку у них «не было достаточно сил, чтобы требовать суда над прошлым».

Однако полным антонимом гласности этот период, конечно, не был. Историки изучали период франкизма, было много публикаций: например, интереснейшие работы Анхеля Виньяса, Хуана Пабло Фуси. Но политики не использовали в политической борьбе темы прошлого, они воздерживались от сведения счетов. Среди лидеров мнений акценты поменялись: левые получили знак «плюс», а правые — «минус», общество же направило свою энергию на строительство новой Испании.

Когда молчание было нарушено? В середине 90-х правые набирают силу, и накануне выборов 1996 года выходит знаменитый рекламный ролик «с доберманами», где Хосе Мария Аснар появляется как тень фашизма, лают собаки, черно-белые кадры, напоминающие хронику, показывают «Испанию в негативе», а затем радостные цветные кадры — технологическое процветание, праздники, улыбающийся социалист Фелипе Гонсалес — призывают голосовать за «Испанию в позитиве». Но коррупционные скандалы вокруг политиков-социалистов перевесили. Победил на выборах все-таки Аснар, лидер правых.

— Интересно, что именно в это время начинают ставиться вопросы о прошлом вне «позитива» и «негатива». Фильм «Земля и свобода» Кена Лоуча, вышедший в 1995 году, производит в Испании эффект разорвавшейся бомбы. Он показывает конфликт внутри красных, столкновения в Барселоне испанских сталинистов и POUM — Рабочей партии марксистского единства. То, что для бывших граждан СССР сквозь призму нашего прошлого было очевидно, для испанцев 90-х оказалось откровением.

 — Да, фильм обсуждала вся страна, он даже оказался стимулом для историков. Британец Кен Лоуч заставил испанцев спорить о собственном прошлом. Вообще многие темы современной испанской истории первыми серьезно изучали иностранцы: Раймонд Карр, Ян Гибсон. О трагедии в Паракуэльосе, где республиканцы расстреляли в 1936 году от 2500 до 4000 «врагов народа» без суда и следствия, знали все. При Франко было создано мемориальное кладбище с огромным белым крестом на холме, который прекрасно виден из мадридского аэропорта. Но про это как-то «забыли», а снова обсуждать эту неудобную тему начали тоже в 90-е, после публикации перевода книги Яна Гибсона «Паракуэльос. Как это было» и ответа на нее Сантьяго Каррильо (генсека компартии Испании с 1960 по 1982 год, в годы Гражданской войны — руководителя комитета общественного порядка Совета обороны Мадрида. — Ред.). В «Воспоминаниях» Каррильо снимает с себя вину за массовые расстрелы. Ему отвечает Рикардо де ла Сиерва в книге «Каррильо лжет» с подзаголовком «153 документа против 106 фальшивок». В обществе назревала необходимость восстановить прошлое во всей его сложности.

— Недаром культурным феноменом начала 2000-х становится роман «Солдаты Саламина» испанца Хавьера Серкаса. За несколько лет было продано более миллиона экземпляров. В романе Серкаса тема Гражданской войны уходит от клише, переводится в человеческое и метафизическое измерения. К сожалению, роман не издан на русском, хотя долгое время был общеевропейским бестселлером.

 — Этот роман заставил задуматься о том, что для современных испанцев Гражданская война стала такой же далекой, как сражение персов и греков при Саламине. Автор-рассказчик, потрясенный судьбой одного из лидеров фаланги — писателя Рафаэля Санчеса Масаса, переосмысляет прошлое и свою собственную жизнь. Когда Масаса вели на расстрел, он бежал и спрятался в лесу. На него устроили облаву, солдат-республиканец приподнял ветку, за которой тот скрывался, посмотрел ему в глаза и ушел, крикнув командирам: «Здесь никого нет». Из этого сюжета вырастает многоплановая конструкция.

— Неужели о безымянных захоронениях испанцы «вспоминают» тогда же, только в начале XXI века?

 — Да, именно во время второго срока Аснара, когда тема исторического прошлого накаляется, левые партии ставят в парламенте вопрос о массовых захоронениях времен Гражданской войны. Республиканцы так и остались в расстрельных ямах, в лесах, на обочинах дорог; со смерти Франко 25 лет эта тема оставалась в зоне молчания. Но запросы от семей расстрелянных постепенно заполоняют суды, создается Национальная ассоциация по восстановлению исторической памяти. Ее лидер Эмилио Сильва в 2000 году проводит раскопки могилы в Приаранса-дель-Бьерсо, где находит тела тринадцати расстрелянных, в том числе своего деда. Политика начинается с личной памяти. Под давлением оппозиции в исторический день 20 ноября 2002 года, через 27 лет после смерти генерала Франко, Конгресс депутатов — при том что его абсолютное большинство было правым — осуждает мятеж 18 июня 1936 года и признает репрессивный характер франкизма.

— То есть в Испании по закону об амнистии 1977 года «Нюрнбергского процесса» над лидерами франкизма не было, но все-таки в 2002 году репрессивный характер франкизма был официально осужден. В России тоталитарное прошлое так и не получило государственной оценки, а в последние годы «гласность» все чаще пытаются заменить неким подобием «пакта забвения». А были ли выплачены компенсации жертвам франкизма?

 — Конечно, с начала переходного периода до 2006 года, когда началась работа над законом об исторической памяти, государство выплатило 16 млрд евро «побежденным» и их потомкам: например, 391 млн в качестве компенсации сидевшим в тюрьмах, 3,34 млн за погибших или пропавших без вести, 3 млн раненым или покалеченным на войне. После принятия закона были увеличены пенсии, установленные в 1979 году семьям погибших на Гражданской войне, и выделена выплата в 135 000 евро семьям погибших в борьбе за демократию между 1968 и 1977 годами. Также был принят закон о предоставлении испанского гражданства детям испанцев, оказавшихся в изгнании, о выделении субсидий для восстановления памяти о Гражданской войне, об организации захоронений. Всего с начала переходного периода — 21 млрд евро.

— Когда в 2004 году социалист Родригес Сапатеро стал председателем правительства Испании, почти что друг за другом были приняты законы о запрете табака (в повально курящей Испании), о гей-браках (в католической Испании), о гендерном равенстве (в стране традиционного «мачизма»). Но при этом наибольшие протесты со стороны правых вызвал закон о прошлом, об исторической памяти?

 — Да, но после бурных дебатов закон все-таки был принят в 2007 году. Правые утверждали, что эта политика «раскалывает» страну, что «гробокопание» и «сведение счетов» — это бессмысленное занятие. Возможно — для тех, чьи предки лежат в семейных склепах. Но для тех, чьи деды так и остались в безымянных могилах, это насущный вопрос. С 2007 до 2011 года ассоциации по восстановлению исторической памяти получали государственные субсидии в объеме 45 000 — 60 000 евро в год. В результате кризиса и возвращения к власти правых эти субсидии с 2012 года были прекращены. Но раскопки продолжаются при поддержке частных фондов и международных организаций. Например, представители норвежского профсоюза электриков были потрясены ситуацией с безымянными захоронениями в Испании и собрали значительную сумму. С 2000 года было открыто 740 расстрельных ям и уже 9000 человек перезахоронены, многие из них опознаны.

— Важную роль в этом процессе сыграли поиски могилы Федерико Гарсиа Лорки, возможно, самой знаменитой жертвы франкистских расстрелов. Недаром в Виснаре, недалеко от Гранады, в годовщину гибели поэта поставили стелу «Лорка — это были они все».

 — Это очень точные слова: ведь могила Гарсиа Лорки так и не была найдена после четырех поисковых операций, несмотря на значительные средства и использование георадаров, и в тех местах захоронено не менее 2000 жертв, пока что безымянных. Здесь была велика роль исследований Яна Гибсона, который привлек внимание не только к тому, что величайший поэт страны лежит в безымянной могиле в районе оврага Альфакар в Виснаре, но и к тому, что таких могил множество. Ассоциация по восстановлению исторической памяти пыталась добиться открытия уголовного дела в связи с убийством Лорки, но, поскольку в Испании действует закон об амнистии, пришлось обратиться в аргентинский суд, требуя применения универсальной юрисдикции.

В последние годы тема юридической ответственности возникает все чаще. Например, исследование тех самых 45 голов с сохранившимся мозгом показало, что до расстрела жертвы прошли через пытки. Это дело тоже было передано в суд. Исследователи расстрельных ям в Ла-Педрахе, находящихся в 10 км от Атапуэрки, крупного центра по изучению доисторического человека, считают недопустимой ситуацию, при которой на изучение Homo antecessor бюджет есть, а на историю жертв войны его не хватает.

— Как тема исторической памяти отражена в программе политических партий в Испании на сегодняшний день?

 — Она стала своеобразным маркером. Это одна из важнейших тем для социалистической партии. Новая левая партия «Подемос» идет еще дальше социалистов и требует не только восстановления исторической справедливости, но и отмены закона об амнистии. А ультраправая «Вокс» требует перестать «ворошить старые раны», не признает никаких попыток ревизии по отношению к закону об амнистии и считает недопустимым тратить государственные деньги на «гробокопание». Еще в 2008 году, после принятия закона об исторической памяти, Центр социологических исследований провел опрос, и 83,8% респондентов были уверены, что долг государства — захоронить и идентифицировать все останки. 11,2% считали, что должны выдаваться субсидии и семьям, и ассоциациям на эту работу, и только 0,9% были против государственного финансирования таких проектов. В 2018 году правое правительство Мариано Рахоя, фактически «заморозившее» закон 2007 года, получило вотум недоверия, и ему на смену пришла оппозиция — социалисты во главе с Педро Санчесом. Министр юстиции Долорес Дельгадо создала особый департамент исторической памяти и считает, что важнейшая задача правительства — «вернуть достоинство тем, кто отдал свою жизнь, страдал в тюрьмах или в изгнании, чтобы защищать ценности, отраженные в конституции 1978 года».

— В этой круговерти правых и левых партий, в ситуации накала политических страстей как работать учителю истории? Как говорить о сложном прошлом — да и о настоящем — со школьниками?

 — Историю Испании Х Х века в школе проходят трижды — в 11, в 16 и в 18 лет. Сначала, в 11 и 16, это лишь «первое приближение» к истории, беглый обзор. Но и восемнадцатилетние за год должны пройти всю историю человечества — от доисторического человека до прихода к власти Народной партии.

— То есть от Атапуэрки до Аснара?

 — Именно так; времени на это катастрофически мало. А на ХХ век у нас два месяца по четыре часа в неделю. Мы анализируем эволюцию Второй Республики, партии, их лидеров, итоги Гражданской войны. Но репрессии, например, не входят в обязательные темы для преподавания. Все зависит от решения каждого педагога, но углубляться в детали возможности почти нет. Не все цифры совпадают в учебниках, все зависит от издательства, от его направленности, но все-таки учебники написаны нейтрально. При этом существует серьезный социальный запрос, школьники хотят разобраться в прошлом. Но у многих уже есть политическая позиция, сформированная воспитанием в семье. Очень важно показать им, что история — это не просто память. Память индивидуальна, избирательна и всегда — плод пережитого опыта. А историк должен основываться на изучении источников. Многие дети говорят, что при франкизме их семьи жили очень хорошо. Значит, нужно глубже объяснить разницу между «первым», репрессивным, франкизмом и «вторым», когда после 1957 года меняется экономическая политика. Но показать, что суть режима осталась прежней. Есть школьники, которых возмущает, когда им говоришь о проблемах республиканского правительства. Все привыкли повторять, что Вторая Республика много сделала в области образования. Да, с 1931 по 1933 год открылась тысяча новых школ, но одновременно были запрещены религиозное образование и школы католических орденов (а их было множество в стране, где 70% населения — католики). В демократической стране подобный запрет был бы невозможен. Этот поворот шокирует многих. Школьники из левых семей часто протестуют, когда говоришь про расстрел в Паракуэльосе, — они хотят знать только про расстрел в Бадахосе. Но история остается историей. Мы должны нести не тенденциозность, а науку. Испания — все-таки страна футбола, и страсть болельщика к «своей команде» часто не дает возможности мыслить объективно. Если ученики выйдут из аудиторий недовольными, но начнут думать о сложности исторических процессов, анализировать то, что может не нравиться ни правым, ни левым, значит, учитель истории сделал свою работу.

— И последняя тема — судьба Долины павших, знаменитого франкистского мемориала с базиликой и гигантским крестом, возведенного неподалеку от Эскориала. Одни считают мемориал шедевром тоталитарной архитектуры, для других сам факт его существования неприемлем. Для Франко это тоже был вопрос «исторической памяти». Он начал строить — руками политзаключенных — монумент погибшим за Бога и Испанию, потом объявил его «общенациональным актом искупления»…

 — И там были похоронены 33 872 жертвы Гражданской войны, в том числе республиканцы (вопреки желанию их семей). Там же упокоились сам диктатор Франко и основатель Испанской фаланги Хосе Антонио Примо де Ривера. Такое святилище диктатуры непредставимо в любой другой европейской стране. Уже много лет идут споры вокруг судьбы монумента, в 2007 году запретили любые франкистские манифестации на его территории, но рядом с могилой Франко справляют свадьбы, идут церковные службы. Несколько дней назад Долину павших посетила комиссия европейских экспертов, и они поддержали план, который разработала комиссия, сформированная еще в 2011 году, при правлении Сапатеро. Базилика должна быть десакрализована и превращена в антифранкистский мемориал, а диктатор перезахоронен. Хотя Верховный суд пока не дал на это разрешения, а потомки Франко протестуют или требуют, чтобы в случае эксгумации он был погребен в крипте мадридского собора Альмудена, единственное логичное решение, как раз предложенное комиссией, — перенос останков Франко в склеп на кладбище в Эль-Пардо в окрестностях Мадрида, рядом с дворцом, где жил каудильо и похоронена его жена. Эта точка в историческом процессе должна быть поставлена